ПСИХОЛОГИЯ ВНИМАНИЯ

До сих пор очень много занимались результата­ми внимания и весьма мало его механизмом. Имен­но эту последнюю сторону вопроса я намерен сде­лать предметом настоящего труда. Взятый даже в та­ких тесных рамках, вопрос о внимании представля­ется крайне важным, служа необходимым дополне­нием к теории ассоциации, что мы намерены раз­вить ниже. Если предлагаемый труд сколько-нибудь послужит к уяснению указанного пробела в совре­менной психологии и вызовет в других желание за­полнить его, цель наша будет достигнута. Не задаваясь пока намерением определить, что такое внимание, не предлагая заранее его характе­ристики, я делаю предположение, что каждый с достаточной ясностью понимает значение этого слова. Гораздо труднее указать те границы, где начинается внимание и где оно кончается, так как оно заклю­чает в себе все ступени, начиная от мимолетного внимания, уделенного жужжащей мухе, до состоя­ния полного поглощения занимающим нас предме­том. Сообразно с требованиями правильного метода наше изучение должно быть направлено на те слу­чаи, которые представляются наиболее резкими, ти­пичными, т. е. на те, которые отличаются одним из двух следующих признаков: интенсивностью или продолжительностью. При совпадении обоих этих при­знаков внимание достигает своего maximum; в от­дельности продолжительность внимания сама по себе приводит к тому же результату путем накопления: примером может служить тот случай, когда при све­те нескольких электрических искр нам удается про­честь слово или разглядеть лицо. Точно так же дей­ствительна сама по себе и интенсивность внимания: так, например, для женщины достаточно одного мгновения, чтобы изучить наряд соперницы. Слабые формы внимания не представляют для нас подходя­щего материала, и во всяком случае не с этих форм должно быть начато его изучение.

Задача этого исследования состоит в том, чтобы установить и подтвердить доказательствами следую­щие положения. Внимание является в двух существенно различ­ных формах: одна из них — внимание непроизволь­ное, естественное; другая — внимание произволь­ное, искусственное.

Первая, позабытая большинством психологов, есть форма внимания настоящая, первоначальная, основная. Вторая же, исключительно служившая до сих пор предметом их исследований, представляет собой лишь подражание, результат внимания, дрес­сировки, увлечения чем-либо. Будучи подвержено колебаниям и влиянию случайностей, произвольное внимание опирается исключительно на внимание не­произвольное, из которого оно вырабатывается все­цело. Это только усовершенствованный аппарат, продукт цивилизации.

В обеих своих формах внимание не представляет собой “чисто духовного акта”, совершающегося та­инственным и неуловимым образом. Механизм его неизбежно должен быть признан двигательным, т. е. действующим на мускулы и посредством мускулов же, главным образом в форме известной задержки. Таким образом, эпиграфом к настоящему исследо­ванию может служить фраза, сказанная Маудсли: “Кто неспособен управлять своими мускулами, не­способен и ко вниманию”.

Как в той, так и в другой форме внимание есть состояние исключительное, ненормальное, ограни­ченное во времени, так как оно находится в проти­воречии с основным условием психической жизни — изменяемостью. Внимание есть состояние непод­вижное. Всякому из личного опыта известно, что если оно продолжается чрезмерно долго, в особенности при неблагоприятных обстоятельствах, то вызывает постоянно возрастающую неясность мыслей, затем полное умственное изнеможение, часто сопровождаемое головокружением.

Эти легкие, мимолетные помрачения мыслей указывают па существующий антагонизм между вни­манием и нормальной психической жизнью. Что вни­мание стремится к единству сознания, составляю­щему его сущность, об этом еще яснее свидетель­ствуют резкие случаи болезненного его проявления, которые мы намерены исследовать ниже, как в хро­нической их форме, т. с. в форме так называемых idees fixes (фр.- навязчивая идея), так и в их острой фор­ме—в состоянии экстаза.

Теперь, не выходя из круга общих вопросов, мы можем определить внимание с помощью этого рез­кого признака – стремления к единству сознания.

Если мы возьмем для примера здорового взрос­лого человека среднего умственного уровня, то за­метим, что обыкновенный механизм его духовной жизни состоит из непрерывно сменяющих друг дру­га внутренних процессов, из ряда ощущений, чув­ствований, мыслей и образов, подвергающихся то взаимной ассоциации, то взаимному отталкиванию под влиянием известных законов. Собственно гово­ря, это не цепь и не ряд, как часто выражаются, но скорее лучеиспускание в различных направлениях, проникающее в различные слои, подвижный агре­гат, который беспрерывно слагается, распадается и вновь восстановляется. Всем известно, что механизм этот подвергся в наше время тщательному исследо­ванию и что теория ассоциации составляет один из наиболее твердо установленных отделов современ­ной психологии. Мы не хотим этим сказать, что он вполне закончен; напротив, по нашему мнению, до сих пор исследователи обращали слишком мало вни­мания на роль аффективных состояний, служащих скрытой причиной многих ассоциаций. Зачастую слу­чается, что одна мысль вызывает другую не в силу сходства представлений, а в силу связанного с той или другой из них аффективного состояния, обус­ловливающего их взаимное родство. Кроме того, ос­тается еще свести законы ассоциации к законам фи­зиологическим, механизм психологический к меха­низму мозговому, который служит ему основанием; но мы еще далеки от этого идеала.

Нормальное состояние — это множественность состояний сознания, или, по выражению некото­рых писателей, полиидеизм. Внимание сеть времен­ная задержка этой бесконечной смены в пользу од­ного только состояния; это моноидеизм. Но необхо­димо в точности определить, в каком смысле мы употребляем этот термин. Сводится ли понимание к исключительно единому состоянию сознания? Мы должны ответить на этот вопрос отрицательно; са­монаблюдение показывает нам, что оно представ­ляет только относительный моноидеизм. т. е. что оно предполагает существование господствующей мыс­ли, стягиваются вокруг себя только то, что к ней относится и ничего более, и допускающей образо­вание ассоциаций лишь в ограниченных пределах по­стольку, поскольку они сосредоточиваются подоб­но ей на одном определенном пункте. Эта господ­ствующая мысль по мере возможности эксплуатиру­ет в свою пользу всю наличную мозговую деятель­ность.

Бывают ли случаи абсолютного моноидемзма, когда сознание сводится к одному всепоглощающе­му состоянию, при котором механизм ассоциаций, безусловно, останавливается? На наш взгляд, явле­ние это встречается в крайне редких случаях экста­за, которыми мы займемся впоследствии, по во вся­ком случае нужно заметить, что такое состояние может быть только мимолетным, так как, будучи поставлено вне условий, существенно для него не­обходимых, сознание исчезает.

Итак, внимание (чтобы не повторяться более, мы напомним, что наше исследование относится только к случаям вполне определенным и резким) состоит в том, что относительное единство созна­ния, составляющее частный случай, заменяет собой множественность состояний сознания и изменяе­мость, составляющие общее правило. Сказанного, однако, недостаточно, чтобы определить внимание. Так, например, сильная зубная боль, припадок бо­лезни почек, интенсивное наслаждение производят временное единство сознания, которое никоим об­разом не может быть смешано с понятием о внима­нии. Внимание требует объекта; это не чисто субъек­тивное изменение, это познавание, известное со­стояние ума. Отметим этот новый признак.

Мы еще не кончили. Чтобы отличить внимание от некоторых состояний, к нему приближающихся, о которых мы поведем речь в нашем исследовании (например, idee fixe), следует принять в расчет при­способление организма, которым оно всегда сопро­вождается и из которого в значительной степени слагается, что мы и постараемся доказать. В чем же состоит это приспособление? Ограничимся пока бег­лым взглядом.

В случае непроизвольного внимания замечается сосредоточение всего тела на объекте внимания; гла­за, уши, иногда и руки сосредоточиваются на нем: все движения приостанавливаются. Личность захва­чена, т. е. все стремления данного лица, вся его на­личная энергия направлены к одному и тому же пун­кту. Приспособление физическое или внешнее слу­жит признаком приспособления психического, т. е. внутреннего. Сосредоточение есть сведение к един­ству, заменяющему рассеянность движений и принимаемых телом положений, которая характеризует нормальное состояние.

В случаях внимания произвольного приспособ­ление тела часто бывает неполное, перемежающее­ся, непрочное. Хотя движения и приостанавливают­ся, но от времени до времени они снова появляются. Организм сосредоточивается, но это происходит вяло и слабо. Перерывы в приспособлении физическом свидетельствуют о перерывах в приспособлении ум­ственном. Личность захвачена лишь отчасти и только по временам.

Прошу читателя извинить меня за ту неясность и неполноту, которые он заметит в этих кратких на­бросках. Подробности и доказательства, подтверж­дающие сказанное, он найдет ниже. Пока требова­лось только выработать определение внимания, ко­торое я предлагаю в следующей форме: это умствен­ный моноидеизм, сопровождаемый непроизвольным или искусственным приспособлением индивидуума. Эта формула может быть заменена другой: внимание есть умственное состояние, исключительное или пре­обладающее, сопровождаемое непроизвольным или искусственным приспособлением индивидуума.

От этих общих положений перейдем теперь к изучению механизма внимания во всех его формах.

Внимание непроизвольноеIДо тех пор, пока мы еще не имеем дела с воспи­танием и различными искусственными мерами, вни­мание непроизвольное является единственно суще­ствующим. У большинства животных и у маленьких детей не наблюдается иной формы внимания. Это — природный дар, весьма неравномерно распределен­ный между индивидуумами. Но каково бы ни было внимание, будь оно слабо или сильно, оно всегда вызывается аффективным состоянием; это общее правило, не допускающее исключений.

Как человек, так и животное непроизвольно обращают свое внимание только на то, что его каса­ется. что интересует его, что вызывает в нем состо­яние приятное, неприятное или смешанное.

Так как удовольствие и огорчение служат только признаками того. что известные стремления наши удовлетворены или. напротив, встречают противо­действие, и так как стремления наши глубоко лежат в нас самих и выражают сущность нашей личности, наш характер, то из этого следует, что и характер непроизвольного внимания коренится в глубоких тайниках нашего существа- Направление непроиз­вольного внимания данного лица обличает его ха­рактер или по меньшей мере его стремления. Осно­вываясь на этом признаке, мы можем вывести зак­лючение относительно данного лица, что это чело­век легкомысленный, банальный, ограниченный, чистосердечный или глубокий. Так, привратница не­вольно все свое внимание отдает сплетням; красивый солнечный закат привлекает внимание худож­ника, действуя на его эстетическую жилку, тогда как поселянин в том же закате видит лишь приближе­ние ночи; простые камни возбуждают любознатель­ность геолога, между тем как для профана это толь­ко булыжники и ничего более. Подобные факты столь многочисленны, что останавливаться на них не пред­ставляется никакой надобности, стоит только чита­телю заглянуть в себя или бросить взгляд на окружа­ющее. …II… Мы можем теперь определить истинную роль движений в акте внимания. До сих пор мы ограничи­лись только описанием их. Постараемся формулиро­вать вопрос по возможности ясно. Представляют ли движения лица. туловища, конечностей и дыхатель­ные изменения, сопровождающие внимание, про­сто, как принято думать, следствия, знаки? Или же это, наоборот, необходимые условия, составные элементы, необходимые факторы внимания? Мы без всяких колебаний принимаем второй тезис. Оконча­тельное уничтожение движений сопровождалось бы совершенным уничтожением внимания.

Пока мы можем только отчасти установить это положение, которое явится для нас в ином свете при изучении произвольного внимания, что соста­вит предмет следующей главы; но так как мы уже коснулись главного пункта механизма внимания, то считаем необходимым продолжать.

Основная роль движений в акте внимания со­стоит в поддержании и усилении данного состояния сознания. Так как здесь дело касается механизма, то предпочтительнее рассматривать этот вопрос с фи­зиологической точки зрения, наблюдая за тем, что происходит в мозгу как органе движения и мысли в одно и то же время. …

Итак, сравнивая обыкновенное состояние субъекта с состоянием внимания, мы находим в пер­вом случае слабые представления, малое количество движений; во втором же — яркое представление, энергичные и сосредоточенные движения и, кроме того, отражение произведенных движений. Не важ­но, будет ли последний придаток сознателен или бессознателен: сознание не производит этой рабо­ты, оно лишь пользуется ею.

Мне могут возразить: мы допускаем это отра­женное действие движений на мозг, но нет никаких доказательств в пользу того, что эти движения при своем возникновении не представляют попросту ре­зультат внимания. Здесь возможны три гипотезы: внимание (состояние сознания) служит причиной движений, или же оно представляет следствие дви­жений, или же, наконец, оно сначала является их причиной, а затем следствием.

Я не остановлюсь ни на одной из этих гипотез, имеющих значение чисто логическое или диалекти­ческое; я бы желал поставить вопрос иначе. В этой форме он насквозь проникнут тем традиционным дуализмом, от которого так трудно избавиться пси­хологии, и сводится, в сущности, к вопросу о том, что предшествует: воздействие ли души на тело или же, наоборот, воздействие тела на душу? Это загад­ка, за разрешение которой я не берусь. Для физио­логической психологии существуют только внутрен­ние состояния, разнящиеся между собой как по сво­им собственным свойствам, так и по физическим проявлениям, им сопутствующим. Если возникаю­щее душевное состояние слабо и выражение его не­уловимо, то оно не может назваться вниманием. Если же оно сильно, стойко, ограничено в своих преде­лах и выражается вышеназванными физическими изменениями, то это действительное внимание. Мы утверждаем только, что внимание не существует in abstracto (лат.— отвлеченно, вообще, само по себе), в качестве явления чисто внутреннего. Это конкрет­ное состояние, психофизиологическое сочетание. Уничтожьте у нашего зрителя, присутствующего на оперном представлении, приспособляемость глаз, го­ловы, туловища, конечностей, дыхательные изме­нения, изменения в мозговом кровообращении и т. д.; уничтожьте сознательное и бессознательное реа­гирование на мозг всех этих явлении, и первоначаль­ное целое, таким образом обобранное и лишенное содержания, не будет уже вниманием. Все, что оста­нется от него, – эфемерное состояние сознания, призрак того, что было раньше. Мы полагаем, что пример, каким бы фантастическим он ни представ­лялся, яснее выразит нашу мысль, нежели длинные рассуждения. Двигательные проявления — не причи­ны, не следствия, но элементы; вместе с состояни­ем сознания, составляющим их субъективную сто­рону, они представляют внимание……

Произвольное вниманиеВнимание произвольное, или искусственное, есть продукт искусства воспитания, дрессировки, увлечения чем-либо. Оно привито ко вниманию не­произвольному, или естественному, и из него чер­пает условия для своего существования, подобно тому, как привитая ветвь питается за счет ствола растения. В непроизвольном внимании объект дей­ствует с помощью внутренних присущих ему свойств; в произвольном же внимании субъект действует с по­мощью внешних, т. е. добавочных сил. Здесь цель яв­ляется не в силу случайности или обстоятельств; она составляет предмет желания или выбора, ее прини­мают или по крайней мере ей подчиняются; необхо­димо приспособиться к этой цели, найти средство для поддержания внимания, вследствие чего состо­яние это всегда сопровождается чувством некоторо­го усилия. Максимумы внимания непроизвольного и произвольного представляют две совершенные антитезы: в одном случае требуется наибольшее при­тяжение, в другом — наибольшее сопротивление. Это два противоположных полюса, между которыми ле­жат всевозможные ступени до точки, где, по крайней мере в теории, обе формы сличаются друг с другом.

Хотя предметом изучения для психологов почти исключительно служило произвольное внимание, хотя для многих из них им только и исчерпывается весь вопрос о внимании, тем не менее механизм его исследован от этого не лучше. Чтобы познакомиться с ним, мы намерены проследить, каким путем об­разуется внимание, начертать его генезис; затем мы займемся изучением связанного с ним чувства усилия и, наконец, явлении задержки, которые, по на­шему мнению, играют капитальную роль в механиз­ме внимания.IПроцесс, с помощью которого составляется про­извольное внимание, сводится к следующей един­ственной формуле: искусственно сделать привлека­тельным то. что по природе непривлекательно, при­дать искусственный интерес вещам, которые сами по себе неинтересны. Слово “интерес” я употребляю в смысле вульгарном, соответствующем перифразе: то, что побуждает ум к деятельности. Но ум побуж­дается к деятельности только приятным, неприят­ным или смешанным воздействием на него предме­тов, т. е. аффектами. Только здесь чувства, поддержи­вающие внимание, приобретены, добавлены и не могут быть названы непроизвольными, как в перво­начальных проявлениях внимания. Все сводится к отысканию действительных двигателе и; если они от­сутствуют, то произвольное внимание не может со­стояться.

Таков процесс в общих чертах, но на практике он видоизменяется до бесконечности.

Наиболее понятным является генезис внимания при изучении детей и высших животных. Лучшими примерами будут наиболее простые.

В первый период своей жизни ребенок способен лишь к непроизвольному вниманию. Его глаза оста­навливаются только на блестящих предметах, на лице матери или кормилицы. К концу третьего месяца он исследует поле зрения, постепенно останавливая свой взгляд на предметах менее и менее интересных (Прейер). То же происходит и с остальными чувства­ми; переход совершается от предметов, наиболее ему близких, к предметам, наименее его касающимся. Ос­тановка взгляда, переходящая впоследствии в ин­тенсивное внимание, проявляется во внешности более резко выраженным сокращением некоторых мускулов. Внимание сопровождается известным аф­фектом, который Прейер называет “эмоцией удив­ления”. На высшей своей ступени это состояние про­изводит временную неподвижность мускулов. По мне­нию доктора Сикорского, “удивление или скорее эмоция, сопровождающая психический процесс вни­мания. наиболее характеризуется временной задер­жкой дыхания; явление это бросается в глаза чело­веку. привыкшему к ускоренному дыханию детей”. Нет почти возможности указать момент первого по­явления воли. Прейер думает, что он совпадает с пятым месяцем, являясь в форме импульса, как за­держивающая способность воля проявляется значи­тельно позже.

Пока психическая жизнь остается еще в периоде попыток (periode d essai), внимание, т. е. переход мыс­ли от одного предмета к другому, определяется только их притягательной силой. Зарождение произвольно­го внимания, состоящего в способности удерживать мысль на предметах непривлекательных, может быть вызвано лишь насильственно, под влиянием воспи­тания – все равно, исходит ли оно от людей или от вещей. Воспитание, привитое людьми, более замет­но, но существует не одно оно.

Ребенок отказывается учиться читать; он не в состоянии сосредоточить свой ум на буквах, для него непривлекательных, но он жадно всматривается в картинки, которые находит в книге. “Что изобража­ют эти картинки?” На это отец отвечает: “Когда ты научишься читать, книга тебе об этом скажет”. Пос­ле нескольких подобных разговоров ребенок поко­ряется; сначала он вяло берегся за дело. потом при­выкает и, наконец, проявляет усердие, которое при­ходится уже умерять. Это пример генезиса произволь­ного внимания. К желанию естественному, прямому пришлось привить желание искусственное и косвен­ное. Чтение есть процесс, не имеющий непосред­ственного интереса; но оно имеет интерес посред­ствующий; этого достаточно — ребенок втянулся в работу, первый шаг сделан. Другой пример я заим­ствую у Переца, “Однажды шестилетний ребенок, обыкновенно крайне рассеянный, уселся по соб­ственному побуждению за рояль, чтобы проиграть мотив, нравящийся его матери; упражнение его про­должалось более часа. Тот же ребенок, когда ему было семь лет, видя, что брат его занят исполнением ка­никулярных работ, сел в кабинете отца. “Что вы де­лаете здесь?” – спросила няня, удивленная, что зас­тала его в этой комнате. — “Я пишу страницу по-немецки, – отвечал ребенок, — правда, это не осо­бенно весело, но мне хочется сделать приятный сюр­приз маме”. Еще пример генезиса произвольного вни­мания, привитого на этот раз к чувству симпатии, а не эгоизма, как в первом примере. Ни рояль, ни урок немецкого языка не возбуждают внимания непроиз­вольного, они вызывают внимание и приковывают его к себе с помощью заимствованной силы.

Везде при возникновении произвольного вни­мания замечается с бесчисленными вариациями все тот же механизм, приводящий к полному успеху, к успеху половинному или же к неудаче: берутся есте­ственные двигатели, отклоняются от прямой их цели и употребляются (если возможно) для достижения другой цели. Искусство пользуется природными си­лами для осуществления своих задач, и в этом-то смысле я называю такую форму внимания искусст­венной.

Не задаваясь перечислением различных двигате­лей, которыми пользуются искусственно, чтобы вызвать и упрочить произвольное внимание, т. е. как уже сказано, придать намеченной пели деятельную силу, не присущую ей самой, я должен отметить в образовании произвольного внимания три последо­вательных периода.

В первом периоде влияние воспитателя прости­рается только на простейшие чувства: он действует на чувство страха во всех его формах, на эгоистичес­кие стремления, пользуется привлекательностью наград и влияет на нежные и симпатичные эмоции, на врожденную любознательность, составляющую как бы умственный аппетит, встречающийся у всех в известной, хотя бы и слабой степени.

Во втором периоде искусственное внимание вы­зывается и поддерживается чувствами вторичного образования: самолюбием, соревнованием, честолю­бием, интересом в практическом смысле, чувством долга и т. д.

Третий период – период организованного вни­мания: внимание вызывается и поддерживается при­вычкой. Так, ученик, сидящий в классной комнате, работник, трудящийся в мастерской, чиновник, занимающийся в канцелярии, купец, сидящий за при­лавком, по большей части охотно выбрали бы для себя иные местопребывания; но под влиянием са­молюбия. честолюбия, интереса у них создалось прочное влечение к указанным занятиям. Вырабо­тавшееся внимание стало второй натурой, задача ис­кусства выполнена. Достаточно очутиться в извест­ных условиях, известной среде, чтобы все остальное последовало само собой; внимание вызывается не столько причинами, принадлежащими настоящей минуте, сколько накоплением причин предшество­вавших. Двигателям первичным сообщилась сила дви­гателей естественных. Субъекты, не поддающиеся воспитанию и дрессировке, никогда не достигают этого третьего периода; у них произвольное внима­ние является редко, урывками и не может войти в привычку.

Т. Рибо Хрестоматия по вниманию / Под ред. А.Н.Леонтьева, А.А.Пузырея, В.Я.Романова. М,. Изд-во Моск. ун-та, 1976  Введение

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Добавить комментарий